Культурная революция “Культурная Революция” зародилась в г. Тюмени. Главными идейными вождями ее явились студенты местного Университета: поэт-провокатор Мирослав Немиров (факультет русской филологии).
и студент английской филологии Артур Струков (“Артурка”).
Основным катализатором выступал модный “центровой” парень Юра Шаповалов (“Шапа”) - сын первого секретаря тюменского горкома КПСС.
Красавчик Шапа, лучший жених в городе, вместо того, чтобы комфортно пойти по стопам отца и занять подобающее место в советской номенклатуре, связался с сомнительными личностями, типа Немирова и, из большой любви к музыке, водке и красивым девицам, предоставил свою просторную квартиру в круглосуточное распоряжение местной культурной богемы.
Артурка тогда набил руку в сочинении волновско-панковских песен и исполнял их просто под акустическую гитару на дружеских вечеринках. Песни отличались крайним примитивизмом в музыке, а тексты, под руководством Немирова, максимально приближались к реалиям дня и пестрели непоэтическими образами, типа “бычок” (в смысле “окурок”), “кроссовки”, “гастроном” и т.п. Сюда же приплели опыт поэтов-футуристов начала века, например, Алексея Крученых. Кайф был в том, чтобы минимумом средств попытаться передать широчайшую гамму обалдевания человека от этой жизни.
Все это условно называлось мифической группой “Подземка”, но сыграть, как положено, в электричестве, тогда было не с кем, негде, не для кого и не на чем. Единственным благодарным слушателем был Шапа, знатный меломан, дом которого не миновала ни одна новая пластинка в городе.
Это позже, с середины 80-х г.г. к ним присоединятся Роман Неумоев, Кирилл Рыбьяков, Игорь Жевтун (“Джефф”), Аркадий Кузнецов, Димон Колоколов, Евгений Кокорин (“Джексон”), Владимир Медведев (“Джаггер”) и другие, составившие социально-музыкальную формацию “Инструкция по Выживанию”, из которой произошли известные тюменские проекты (сама “ИпВ”, “Кооператив Ништяк”, “Чернозем”, “Мертвый Ты”, “Центральный гастроном”).
А тогда, в 1982 г. как всегда жаждавший славы и денег Мирослав Немиров убеждал записаться на чем угодно, с кем угодно, лишь бы “прогреметь по Союзу”, который в то время слушал только “Дю Папол”, “Бони М” или, в лучшем случае, “Воскресенье”.
Единственным воплощением проекта “Подземки” явился домашний альбом Струкова, под названием “Подземка” “На прикупе”, записанный в одиночку, в октябре 1984 г., перед уходом Струкова в армию и отосланный друзьям в Тюмень. Качество записи не позволяло альбому стать явлением всесоюзного масштаба, но для Тюмени этого было достаточно, чтобы понять, что не БГи горшки обжигают.
Вернувшийся в августе 1987 г. из армии Струков попал на благодатную почву. В Тюмени к тому времени созрели люди, не только успешно слушающие и играющие современную музыку, но даже знающие песни “Подземки”. Проблемы с исполнителями не стало. Собралась целая формация музыкантов, поэтов, художников и просто хороших людей, чтобы вместе выживать в этом опасающемся непредсказуемости мире. Главной идеологией был панк (см. комментарий к Yesterday) в широком его понимании. Этим словом называли все, что цепляло, брало за душу. “Это - панкуха!” - говорили, например, про фильмы Тарковского или книги Борхеса, забористый портвейн или крутую девицу.
В августе 1987 Тюмень впервые посетил неистовый Ник Рок-н-Ролл. Не в пример нашим прозападным столицам здесь его прозовут просто Коля Рокенролл, он навсегда полюбит этот город, останется здесь жить, и даже впоследствии бросит здесь пить.
В сентябре 1987 в Тюмени впервые появляется Егор Летов. Он надолго заряжает тюменщиков своим энтузиазмом. Энергия общения с Летовым выливается в совместную запись альбома “Инструкция по Обороне”.
Запись производилась живьем, в тесной каморке “Джимми” Попова, очень простым способом - гитара, бас и микрофон были подключены прямо в магнитофон “Ростов”. Фуззом служил перегруженный на записи кассетник “Весна”. Участвовали: Егор Летов, Роман Неумоев, Артур Струков, Кирилл Рыбьяков - каждый со своими песнями. На басу везде играл Саша Ковязин. Иногда на флейте встревал Вовка “Джаггер”. Бэк-вокалы орали все хором. Альбом уникален тем, что здесь даже Шапа воплотил песню своей мифической группы “Клуб говенных человечков или О чем подумал Ауробиндо Гхош перед смертью”. Писалось все на одном дыхании, не то за день, не то за два. Потом Летов в Омске дописал туда для солидарности две песни тогда еще не знакомой нам Янки. Позже этот альбом распространится почему-то под названием “Карма Ильича”.
Тогда же, с легкой руки Летова родилось имя ''Культурная Революция''. Когда Артурка предложил присутствующим подобрать название его проекту, Егор недоуменно заметил: ''Че это у тебя песни - то про политику, то - про любовь? Культурная революция какая-то!''
При всем обилии музыкантов собрать их в Тюмени, привыкшей к лени, воедино - задача не из легких. Главная заслуга в создании группы ''Культурная Революция'' обоих созывов (1-ый - в октябре 1987 г., 2-ой - в июле 1998 г.) принадлежит Александру Ковязину.
Он же нашел место для репетиций и он же впоследствии устраивал все записи группы. Первый состав: А.Ковязин - бас, Андрей Шагунов - гитара, А.Струков - вокал, гитара, кларнет, Слава Шершнев - барабаны.
Менеджером группы был Дима “Джимми” Попов - бывший вертолетчик - человек настолько широчайшей души, что было кем-то предложено измерять широту русской души в ''поповых'' (ударение на первую ''о''). Причем единица ''1 попов'' - фактически недосягаема для большинства смертных, в нас от силы наберется несколько миллипоповых. Дима заразился идеей группы, еще переписываясь со Струковым-солдатом. Ради этого он устроился Директором Клуба на моторостроительный завод и стал собирать к приезду Артурки какой-никакой аппаратик.
Собственно история ''Культурной Революции'' 80-х коротка и стремительна. Начало выступлений на публике - декабрь 1987 г. - сразу принесло успех. Кроме тюменцев на группу обратили внимание приезжие: Свин (Андрей Панов) (''А че вы здесь делаете? Поехали в Питер, там вам все устроят.''), Александр Старцев (редактор журнала ''Рокси'')
Еще через неделю ''К.Р'' становится, каким-то образом, известна в г. Свердловске - из ихнего рок-клуба приходит телеграмма с приглашением группы на фестиваль. На фестиваль из Тюмени приехала дружественная делегация в составе человек 30, среди которых, помимо членов ансамбля, были их жены и гелфрэнды, многочисленные друзья и друзья друзей с их женами и гелфрэндами, и возглавляла все это воинство начальник Тюменского рок-клуба Гузель.
Но отцы-комсомольцы Свердловского РК разводили руками: ''Извиняйте, мол, ситуация несколько изменилась. В городе - революция. ''Культурную Революцию'' на сцену выпускать нельзя, иначе нас всех повяжут.'' В те дни в Свердловске проходили какие-то акции в поддержку опального тогда Б. Ельцина (помните ''Ты не прав, Борис'' и т.п.?). По этому поводу все внутренние и особые органы города были приведены в полную боевую готовность.
И напрасно ''КультРев'' уверял отцов-покровителей ''Наутилуса Помпилиуса'', что не знают, кто такой Ель Цын. И тщетно Гузель пыталась пристыдить негостеприимных хозяев - они твердили одно: ''В зале полно ГэБэшников, из-за вас рок-клуб закрыть могут.'' Видимо, свежи еще были в памяти скандальные приезды в Свердловск ''Инструкции по выживанию''.
В том же декабре 1987 г. была первая попытка записи. Для-всех-свой Ковязин договорился с элитой тюменских лабухов в Танцзале - центровом клубе тогдашних ''мажоров''. На один день в распоряжение ''КультРева'' попал крутой, по тем временам, аппарат и возможность записаться на нем вживую. Но обстановка вокруг была очень уж чуждая, атмосфера непонимания напряженная настолько, что Струков хотел было свернуть это дело. Однако Ковязин, пригрозив, что уйдет из группы, вынудил все-таки писаться. Все эти страсти отразились на звучании, особенно, главного вокала. Запись никуда не годилась.
Весной 1988 г. пытались записаться на самодельной студии Славы Воронцова на ''Нефтемаше''. За отсутствием опыта и многоканального магнитофона запись носила плоский характер, а после наложения вокала вся инструменталия размазалась и ''утонула'', особенно барабаны, на которых тогда играл уже Евгений Кузнецов (''Джек'')
М.Немиров разнес запись в пух и прах, сказав, что распространять это ни в коем случае нельзя. Никто и не распространял.
Кульминационным моментом в истории ''КультРева'' стал Первый фестиваль альтернативной и леворадикальной музыки (Тюмень, июнь 1988 г.). В трехдневной программе среди множества сибирских групп учавствовали: ''Путти'' и ''Бомж'' (Новосибирск), ''Гражданская Оборона'', Янка, Манагер, ''Инструкция по выживанию'', казанская ''Тина'', Ник Рок-н-Ролл. Особую атмосферу эдакого тюменского ''Вудстока'' придавали фестивалю многочисленные волосатые и ирокезные молодые люди, съехавшиеся со всего Союза.
Выдавшие для концертов аппарат лабухи доверили пульт только знакомому им Ковязину, поэтому на басу его заменил Аркадий Кузнецов. Аркаша пришел в самое время, чтобы сорвать коллективные лавры. В те времена было принято, как на скачках, устраивать конкурсы и раздавать призы. По единодушному мнению фестивальной публики ''Культурная Революция'' была признана группой № 1. У ''ГрОб''а на фестивале были проблемы со звуком, а Янка пела акустику - для нее это был дебют на сцене, после квартирников.
Для “КультРева” то был звездный час. Тюменское телевидение сняло гала-концерт, на основе которого сделало передачу ''про панков''. Музыкантов стали узнавать на улице и в троллейбусах. От некоторых дельцов из Тюмени и Свердловска поступали предложения арендовать аппарат и ехать с концертами по городам и весям.
Но “Культрев” играл все это для души, можно сказать, для правды жизни, и было непонятно, как можно эту правду продавать за деньги. Пройдет 10 лет, когда все вокруг будет только продаваться и только покупаться, и тогда станет ясно, что лучше если хоть кто-нибудь будет продавать за деньги правду.
Во время Фестиваля главные его участники знакомятся с известным дао-концептором Алексеем Михайловым (Необитаемое время), который надолго оставит свой след в их мировоззрении. Вместо провозглашавшейся до тех пор анархии предпочтение отдается монархии. На смену ''общечеловеческим'' планетарным интересам приходит русский патриотизм. Увлечения мистикой и всяческими дзенами уступают место родному Православию.
Струков А. начинает настороженно относиться ко всему, чем занимался до того. Возникает противоречие: с одной стороны, пишутся песни, и даже аранжируются группой; с другой стороны, публичное исполнение этих песен считается действом, которое играет на руку ''новому мировому порядку''.
Дальнейший период существования ''КультРева'' можно считать легендарно-виртуальным. Струков уехал в Москву, в контркультурных кругах которой был принят как вполне состоявшийся один из рок-вождей современности. Нигде не выступая и ничем не подтверждая такой статус, он был приглашаем почетным гостем на фестивали, с оплатой проезда и гостиниц, интервьюирован разными рок-фанзинами и даже снабжен ключом от квартиры в Москве, где мог жить, начиная свою столичную карьеру. Ожидалось, вероятно, что он наведет шороху на московской рок-сцене.
Но Струков А. надежд не оправдал, группу в Москве не создал, мало того - спьяну улетел в Тюмень вместе с ключом от квартиры. А квартиру ту снимал известный рок-журналист. И снимал он ее, во-первых, для заседаний редколлегии журнала ''Урлайт''/''Контркультура'', а во-вторых, - для интимных встреч со своими любовницами. И вот проходит неделя, вторая, месяц. Пора бы уж контркультурно позаседать - ан негде. А тут еще весна началась - страшно захотелось интимно встречаться, а проклятый Артурка затусовался в своей Тюмени - только спустя полтора месяца передал ключ с Жевтуном И. С тех пор, как ни встретит тот журналист Струкова А. где бы то ни было, так стыдит его прямо в глаза: ''А еще ''Культурная Революция'' называется!''
Последним эпизодом существования ''КультРева'' 1-го созыва можно считать последнюю попытку записаться в Тюмени у Воронцова весной 1990 г. Это было нечто грандиозное, если принимать в расчет не результат, а затраченный труд: музыканты приезжали в студию ежедневно к 9 часам утра и уходили взмыленные часов в семь вечера. Так продолжалось месяц - и ...никакого плода! Точнее, полученный плод для ''КультРева'' может и сгодился бы, но Воронцов, настроившийся торговать ''полноценным продуктом'', наотрез отказался это распространять.
Осенью 1990 г. Струков окончательно поселился в Москве, где непродолжительное общение с местными рокерами окончательно отбило у него всякую охоту иметь какое-либо отношение к тому, что в Москве (и на Западе) называют рок-н-роллом. Идея ''Культурной Революции'' была заморожена до лучших времен...
В июле 1998 г. А.Ковязин позвонил в Москву Струкову, совершенно замороченному от регулярного общения с “новыми русскими”, и предложил сделать, наконец, нормальную запись “Культурной Революции”. В Тюмени все было готово: профессиональные музыканты, 16-канальный ‘Fostex’ и прочая аппаратура.
Струков сел в самолет и прилетел в тюменский международный аэропорт Рощино. В голове крутилось что-то старое-знакомое:
Прилетел на “Трансаэро” я в Тюмень
Ночью было не до сна
А вокруг грязюка и такая лень!
Словно началась весна!
И снова мы в эСэСэР!
Какое счастье, друзья-а!
Снова мы в эС, снова мы в эС, снова мы в эСэСэР!
В аэропорту Рощино его встречал Ковязин и другие неофициальные лица.
- Приготовься еще к одному перелету, дружище - многозначительно подмигнул Ковязин и повел не к гостеприимно распахнутой дверце “Лэйдилака” фирмы “Tyumen Limousine Service”, а к стойке регистрации, которая успешно заменяла непритязательным местным пассажирам барную стойку. Под ней уже валялся чуть-чуть не дождавшийся встречи господин Шап О’валенко. Он приветстввл прстствующих (неисправленному верить - прим. ред.) радушным подъемом руки с надежно зажатой в ней бутылкой “Ямала” - лучшей водки во всем восточном полушарии России.
Пройдя триумфальную арку регистрации рейса № 0007 “Тюмень - Буэнос-Айрес” и, как всегда, прозвенев шпорами в дверях металлоискателя, они оказались на борту лайнера “Забоинг-777” среди мягких кресел и диванов всемирно известного гарнитура “Лень-матушка”, изобретенного, но не производимого в Тюмени. Производить что-либо материальное запрещали древние традиции и обычаи города, принявшие, наконец, форму закона в годы Glasnost und Perestroika. Согласно закону (против принятия которого особенно настаивал МВФ и ВМФ США) Тюмень была объявлена свободной от рыночной экономики интеллектуальной зоной интересов Государства Российского.
Здесь можно, совершенно не заботясь о материальной стороне дела, создавать любые интеллектуальные продукты, которые не облагаются политической корректностью и не облажаются в плане духовном. Единственное условие - их невозможно воплощать и как-либо реализовывать в самой Тюмени.
Вот почему - и только поэтому - первый воплощенный альбом “КультРева” был назван по имени далекого южного города, где был записан. Все остальное в нем - наша кондовая, она же сермяжная, она же посконная правда жизни.
Вот почему самолет рейса № 0007 авиакомпании “Tyumen Underground Limited Subways” с “Культурной Революцией” на боку набирал высоту в направлении Латинской Америки - этого последнего прибежища негодяев и патриотов всех мастей. “Патриоты всех стран, объединяйтесь!”
Но вернемся на борт, где в тиши щедро запрысканного аэрозолями салона Ковязин познакомил Струкова с интереснейшими “кренделями”. Это были: известный в оборонных кругах ударник панк-коммунистического труда Палисандр Палисандрыч Андрюшкин и Еще-Один-Человек-Пожелавший-Остаться-неизвестным. Сии мастера скрипки и пера были ангажированы Ковязиным играть музыку. Человек с ярко выраженной иудейской наружностью и столь же ярко выраженной русской сущностью характера Ваня Мальцев был взят на борт судна в качестве мастера коммутации, оно же коммутирование, оно же сплошная коммутень.
Рядом с ними воинственно поигрывал барабанными палочками старина Джек (Евгений Кузнецов), один вид которого не оставлял сомнений в том, что “КультРев” был, “КультРев” есть, “КультРев” будет есть. И они ели и пили 10 часов напролет все, что изысканным жестом - “Halyava, please!” - подавала стюардесса летних линий. Об этом (о том, что летних) свидетельствовал ее необременительный наряд - стюардессы зимних линий в тюменских авиаотрядах накидывают сверху хотя бы норковую шубку.
Месяц записи пролетел незаметно. Не обошлось без приключений. Едва избежал месячного заключения под стражу Человек-Пожелавший-Остаться-Неизвестным, еще в аэропорту выдавший пару крепких оплеух назойливым чиканосам, путавшимся под ногами с предложением поднести вещи, а на самом деле, высматривавшим, где что плохо лежит. И вообще эти южные широты, изобилующие маленькими вертлявыми народцами, не подарок для гордого сибирского идальго. Ковязин как-то уладил дело по-русски. Неизвестно, во сколько ему это обошлось, видели только, как его и комиссара местной полиции, громко распевающих “Катюшу”, поздним вечером развозила по домам дежурная машина.
Случилась беда и с Сан Санычем Великолепнейшим. Его скрутила местная лихорадка, ведь на дворе стояла дождливая местная зимушка-зима. Бледный Андрюшкин по большей части сплющенным провисел в гамаке и, просмотрев невиданное количество местных мультиков, успел выучить буэнос-айресский испанский. Половину вещей на альбоме барабанит Джек. Его, как и остальных “культреверов”, спасла от болезни прочная тюменская заспиртованность.
Неприятности оказались ничто в сравнении со счастливой находкой: в группе появился гитарист - студент Джейк, изучавший русскую филологию в родном Буэнос-Айресском Университете. Вездесущий Ковязин откопал парня в студенческом баре “Фанданго” самодовольно насилующим свой “Стратокастер” в известной испанской манере.
“А панкуху слабо сыграть?” - заносчиво спросил его по-русски Ковязин, на что Джейк по-русски же ответил: “Легко!”, и замочил соло минут на десять в духе Джимми Хендрикса. В конце вечера изрядно повеселевший от “бенатовской” водки и очарованный рассказами о неписаных красотах тюменских девиц, Джейк плавно присоединился к ''сессионерам'', а после записи логично улетел вместе с группой в Сибирь.
Достойно вел себя Ваня Мальцев. Он появлялся в студии, как штык, ровно в полдень, неизменно гладко выбрит и трезв. На все предложения опохмелиться стойко отвечал отказом, хотя видно было, что жизнь давалась ему с трудом. Самое большее, что он себе позволял - выкурить хорошую сигарету из лежащей на столе пачки. Завершив коммутацию, Ваня выпивал чашку чаю, рассказывал какой-нибудь анекдотичный случай из своей жизни, каковых на его веку было немало и, озабоченный, уходил, ссылаясь на какие-то заказы жены.
Ковязин пригласил подпевать на альбоме местную певицу Таню - миниатюрную юную красавицу из белоэмигрантской казачьей семьи. Она отнеслась к предложению с большой ответственностью. Жаль, что при микшировании ее участие было сведено до минимума. Таня часто заходила к музыкантам в гости и все расспрашивала про Родину, которой она никогда не видала. Трудно было описать ей нашу жизнь, поскольку ничего похожего в этих знойных широтах не наблюдалось. Но что-то видимо все-таки удалось донести до ее чуткого сердца, что-то ее, видать, зацепило, судя по тому как проникновенно она тянет “Замело-о...”, не имея ни малейшего представления о снежной русской зиме.
Был еще клавишник Алексей, из русского эмигрантского кафе. Тот прекрасно знал, что такое снег и вьюга, но был знаком и с менее романтичными сторонами нашей действительности из собственного опыта советского кабацкого музыканта. Он эмигрировал недавно, при Горбачеве. На альбоме ему удалось - возможно из ностальгических побуждений - передать только снежные завихрения в той же “Замело-о...”. При аранжировке других вещей у него всякий раз выходила одна “Мурка”. Все остальные клавиши на альбоме пришлось писать самим: Андрюшкину, Еще-Одному-Человеку и Струкову.
Если Артурка мыслил сделать запись просто так - для истории, для друзей, то у Ковязина на сей счет были далеко идущие планы. Став за эти годы опытным бизнесменом, он предлагал игру “For sale” по всем правилам шоу-бизнеса: сделать из “КультРева” образцово-показательную поп-группу - “Оркестр веселых сердец имени Павла Маккартни”. Даже переименовать ее в “Буэнос-Айрес”: и в честь города, и в честь самиздатского журнала, выпускавшегося М.Немировым и М.Бакулиным в Тюмени в 80-х г.г., и звучит попсово: глядишь - на радио “Европа плюс” примут за своих.
Особенно переименование пришлось по душе Джейку. Во-первых, как коренной портенос он любил город, где родился и вырос, во-вторых, старое название пугало его своей “революционностью”. Джейк чурался всякой политики, не забывая горький опыт своего земляка и коллеги Хулио Кортасара. Тот изучал французскую филологию в Буэнос-Айресском Университете Кайо, но недовольный режимом Хуана Перон, чрезмерно втянулся в политику, за что угодил в тюрьму. Сидеть бы ему там бесконечно, насколько бесконечной казалась власть Перонов, если б не удалось в 1952 году унести ноги в Париж.
Так вот, Ковязин уверял, что в России сложилась подходящая обстановка для внедрения в массовую культуру того припанкованного, “здорового попса”, о котором давно говорили “культурные революционеры”. Не того попса - изначально рассчитанных на дебилов вульгарных песенок, по выражению тюменщиков, “бьющих по нижним чакрам'', т.е. пробуждающих животные инстинкты. Но нормальной популярной музыки для широкого круга нормальных людей, каковую у нас слушают, главным образом, в зарубежном исполнении.
С ним не мог согласиться Струков. Если время пришло, то почему тогда “в эфире опять одна дребедень”? Почему после бурного рок-всплеска 80-х годов 90-е не принесли ничего, кроме засилья глупой приблатненной музыки и суррогатов типа “Мумий Тролль”? Не есть ли это страшный показатель того, что наши люди и НЕ НУЖДАЮТСЯ в какой-либо другой музыке?
Ковязин уверял, что это не так, что шоу-бизнес и рад бы поддержать что-нибудь получше, да ничего другого-то и нету. Большой оптимист по жизни, он уверял, что “здоровый попс” найдет своих благодарных слушателей. Чтобы донести его до широкой аудитории необходимо только по всем правилам бизнеса сделать соответствующие капвложения. Спор их так и остался неразрешенным. Кто знает, что было б дальше, но сводить альбом они вернулись на тюменскую землю. Это случилось 17 августа 1998 г.
С тех пор глубокая озабоченность не сходила с лица Ковязина: день за днем он терпел огромные убытки. Только глубокая выдержка позволяла ему держать всю эту тяжесть в себе - он никому не жаловался, не суетился, не паниковал. Только бутылка водки под вечер стала его ежедневной нормой.
Еще до начала сведения альбома, Ковязин попал в больницу и пролежал там, медленно угасая, три недели. Он так и не услышал окончательный вариант своего Буэнос-Айресского детища. Струков повертел кассетой перед тем субтильным существом, обложенным кислородной маской и капельницами, которое еще месяц назад было 33-летним бодрячком Сашей Ковязиным. Слабая тень радости мелькнула на его неподвижном лице, он долго продержал свою обвисшую руку в артуркиной руке, и последнего попросили удалиться, дабы не погубить больного сильными переживаниями.
При всем его респектабельном виде Ковязин всегда оставался панком в душе. В том смысле, что играя по правилам общества, он не заражался его затхлостью, сытостью и косностью мышления. И умер он от панковской болезни - панкреатит какой-то.
Дальнейшая судьба альбома была далеко не такой лучезарной, какой представлялась в далеком Рио де ла Плата. Некоторые крупные фирмы не брались даже слушать, уверяя, что из-за навалившихся убытков не могут издать запланированные альбомы даже популярных раскрученных музыкантов.
В одной фирме любезно послушали, посетовали на непрофессионализм записи и заметили:
- Это все конечно не плохо, но зачем такие умные тексты? А главное - у вас фишки нету.
- А какая она должна быть эта фишка? - поинтересовались мы.
- Ну вот, например, песенка - текст тупой, но оригинальный, сразу цепляет. И включили тогда еще не раскрученную “Ай-я-я-яй убили негра!”
- Но ведь одно другому не мешает, - говорили им мы. - В России совершенно не занята ниша припопсованного рока или рокированного попса, для которого найдется масса слушателей. Чего вам еще надо?
- Не-ет, ребята! Извините, может быть до кризиса мы бы и занялись воспитанием хорошего вкуса у людей, а сейчас нам надо выживать. Мы ставим на то, что гарантировано продадим завтра же.
В процессе продвижения альбома открывались и неожиданные стороны нашего шоу-бизнеса, имеющие отношение скорее к области политики, нежели к искусству и творчеству.
Молодые люди на радио “Максимум”, послушав выборочно некоторые песни, вернули диск, сухо отрезав: “Это - не наш формат”.
- А что здесь не так? - все же было интересно узнать нам. - Плохо сыграно?
- Нет, - отвечают. - Сыграно профессионально.
- Так что же? Плохо записано? - продолжаем выпытывать мы.
- Нет, записано тоже профессионально.
- А почему же вам не подходит? - мы уже заинтригованы.
- Понимаете, у вас музыка... как бы это... слишком...светлая. Наша эфирная политика предполагает что-нибудь помрачнее.
- А кто определяет вашу эфирную политику? - поинтересовались мы.
- Наши учредители.
- А кто ваши учредители?
- Американская фирма.
No comment.
Альбом: Буэнос-Айрес Год выхода: 1998
Страна: СССР (Россия) , Тюмень
Жанр: сиб.панк, панк-рок
Качество: 128
Размер: 33 мб
1.Оркестр. Увертюра
2. Yesterday
3. Телефон
4. Ноктюрн
5. ''Жизнь есть сон''
6. Мы
7.Предчувствия
8.Замело-о...
9.Не наезжай!
10.Суета и томление духа
11.Еще один Yesterday
12.Оркестр. Кода
http://rock-video.ifolder.ru/11130429 Альбом: Просто хочется жить Год выхода: 1999
Страна: СССР (Россия) , Тюмень
Жанр: сиб.панк, панк-рок
Качество: 128
Размер: 33 мб
Просто хочется жить
Завтра будет поздно
Весна. Часть I
Это не просто рок-н-ролл
Бойся зомби!
Весна. Часть II
Лейтмотив
Научи меня
Памяти А.Крученых
Денег нет
Свобода
Вальс
Мы умрем (этой ночью)
Кода
http://rock-video.ifolder.ru/11131104 Альбом: Музыка бунта! 
Год выхода: 2001
Страна: СССР (Россия) , Тюмень
Жанр: сиб.панк, панк-рок
Качество: 128
Размер: 33 мб
1. Увертюра
2. На нас идут...
3. О Борисе Моисееве
4. - Измы
5. Крест
6. Хочешь жить - разрушь Америку!
7. Гулливер
8. Навсегда
9. То не ветер ветку клонит...
10. Зачем?!!
11. Родиться рыбой
12. Гопники
13. С Новым годом!
http://rock-video.ifolder.ru/11131563 http://ifolder.ru/5683562 -
Культурная революция в Тюмени 80-х http://ifolder.ru/5694879 -
Подземка на прикупе http://ifolder.ru/5708248 -
КультРев 1
192 кбс 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума