ОТБРОСЫ ОБЩЕСТВА

СОРОК ЛЕТ СПУСТЯ

Майкл Лэнг снова устраивает Вудсток. Первый раз он сделал это сорок лет назад, в 1969, когда ему было 24 года. На тот Вудсток я не поспел — мал был, да и из СССР на Вудсток не выпускали. На этот можно было бы съездить, но я не уверен, что надо. Революцию нельзя разыграть во второй раз. Между мемориальными празднествами в честь события и самим событием большая разница.

Майкл Лэнг и его друзья, готовя тот, первый, фестиваль в Вудстоке, не знали, сколько человек на него соберется. Они предполагали, что тысяч триста. Когда число собравшихся превысило полмиллиона, в Нью-Йорке перестали продавать билеты в направлении на Вудсток. Автомобильные пробки на подъезде к городку составляли сорок километров. Но никто не поворачивал назад. Компании пестрых, увешанных бусами и украшенных пацификами хиппи шли к Вудстоку пешком, чтобы там влиться в огромную толпу единомышленников. Именно их Эбби Хоффман назвал потом "нацией Вудстока".

В каждом великом событии есть второй, глубокий смысл, который иногда ускользает от современников. Парижская коммуна вошла в историю не разрозненными практическими акциями, а как отчаянная попытка создать новый мир социальной справедливости. Значение Вудстока тоже вовсе не исчерпывается музыкой, которая там была сыграна. На полях Вудстока на три дня — с 17 часов 8 минут пятницы по 11 утра понедельника — возник удивительный, пестрый, яркий, невозможный и чудесный мир, в котором у людей не было ни должностей, ни социальных позиций, ни собственности, ни места работы, ни обязательств перед государством. Это все было: просто люди. Главным их занятием было слушать музыку. Еще они купались голыми в озере, курили траву, занимались любовью, жгли костры и смотрели на звезды.

За все время Вудстока в этой огромной толпе не было совершено ни одного акта насилия. Нет, я ошибаюсь, один был: Пит Таушенд из The Who гитарой спихнул со сцены Эбби Хоффмана, который завладел микрофоном и сказал речь следующего содержания. "Все это дерьмо, — сказал Эбби, — пока Джон Синклер в тюрьме". Он имел в виду, что нечего впадать в умиление от музыки и любви, когда один из братьев на правах политзаключенного сидит за решеткой.

Как и всякое большое событие, Вудсток был разным. В нем можно увидеть очень многое — от праздника счастья до бизнеса на любви. Те, кто был там эти три дня, в позднейших воспоминаниях всегда говорили, что нигде никогда больше не переживали такое ощущение близости к другим людям, такой радости и такого восторга. Жизнь в эти три дня как будто очистилась от подлости, зависти и печали. С другой стороны, есть те, кто не без основания утверждают, что такого уж общечеловеческого единства там не было. Пока полмиллиона хиппи лазали по грязи и, укрываясь одеялами, мокли под дождем, рок-музыканты в специальном павильоне за сценой наслаждались клубникой с шампанским. Когда тысячи людей ощущали приступ самой чистой и бескорыстной любви, менеджеры The Who и Grateful Dead требовали от Майкла Лэнга увеличить гонорар для своих музыкантов. Но и тут было нечто особенное, потому что слова Лэнга: "Хорошо, я сейчас выйду на сцену и скажу людям, что вы отказываетесь играть по финансовым соображениям" тут же снимали проблемы. Никто не хотел выглядеть в глазах нации Вудстока меркантильной свиньей.

Невозможно сказать, какой момент Вудстока был самым потрясающим, потому что одна потрясающая минута сменяла другую. Когда на рассвете полевые кухни поднимали крышки с котлов, со сцены торжественно звучало: "Завтрак для пятисот тысяч подан!" В этом возгласе было столько гордости и уважения, сколько не смог бы выразить и самый обученный представитель протокола, возвещающий явление президента или короля. Когда полмиллиона людей скандировали в небо: "Дождь, перестань!" — это тоже было потрясающе. Потрясающе выглядела и Джанис Джоплин, покачиваясь, шедшая к сцене, и Джими Хендрикс, холодным утром играющий американский гимн. Потрясающими были лица. Стольких молодых, красивых, веселых, беззаботных, светящихся любовью лиц никогда прежде не собиралось в одном месте.

Все-таки один из моментов Вудстока я люблю особенно. Это когда в первый день фестиваля Кантри Джо вышел на сцену и безо всяких предисловий проскандировал: F!U!C!K! Полмиллиона пестрого пипла с зеленых холмов Вудстока вторили ему. Они посылали по этому краткому адресу власть, конечно же, отвратительную, как руки брадобрея, бизнес, мерзкий, как крошка Цахес, родителей, закосневших в своих домах и машинах, армию, превращающую новобранцев в мужчин, а мужчин в трупы. В том, как Кантри Джо пел свою песенку о войне во Вьетнаме, было какое-то такое раздражение и какой-то такой подъем, которые были возможны только под голубым влажным небом 1969 года. Посмотрите, как он поет, посмотрите, как под его песню сначала встает один, потом другой, и вот уже люди начинают подниматься рядами, и вот уже встают тысячи и тысячи, потому что они чувствуют — что-то меняется в это мгновенье в Америке, в мире и в Космосе.

http://weter.avafreehost.com/40_years_after.html