ОТБРОСЫ ОБЩЕСТВА

Текст взят из
http://www.nazbol.ru/rubr13/3865.html
Полгода назад в Лондоне я пил пиво в компании английских журналистов. После второй кружки мне пришла в голову идея провести экспресс-опрос: кого из жителей Латвии господа англичане знают?

Я стал перечислять звонкие имена, но ответом мне было лишь пожимание плечами и смущение всей честной компании. Ни Раймонд Паулс, ни даже действующий президент Валдис Затлерс не собрали ни одного голоса. Правда, Вайру Вике-Фрейбергу вспомнили, поскольку она претендовала на пост генсека ООН. Двое журналистов, пишущих про спорт, отреагировали на имена хоккеистов Озолиньша и Ирбе.

Единственным жителем Латвии, которого вспомнили больше половины присутствовавших, оказалась тогда ... Алина Лебедева! Да-да, та самая нацболка, «цветочная террористка», которая в ноябре 2001 года отхлестала красными гвоздиками их принца Чарльза, приехавшего в Латвию.
У англичан, я заметил, очень своеобразное восприятие своей королевской династии: странная смесь пиетета и иронии. В отношении Чарльза преобладает скорее ирония. Поэтому все в компании весело ржали, вспоминая тот эпизод семилетней давности.

«А что она делает сейчас, Алина?» — спросил один из журналистов. Я сказал, что точно не знаю. Помню только, что за «атаку» на Чарльза ее как несовершеннолетнюю приговорили к одному году родительской опеки, а потом она сидела в тюрьме в Российской Федерации за какую-то нацбольскую акцию, после чего, кажется, вернулась в Латвию...

И вдруг уже здесь, в Риге, узнаю, что Алина баллотируется в Европарламент! Мне даже показали макет предвыборного плаката с той знаменитой фотографией, где девушка бьет принца гвоздиками, а внизу крупная подпись: «В Европе я не буду сидеть сложа руки!»
...Через несколько дней я созвонился и встретился с Алиной. Если не считать короткой стрижки, девушка мало изменилась. Разговор наш начался с той самой «цветочной» акции.

Цветы, торты, ботинки
— Сейчас уже дело прошлое, вряд ли кого-то будут преследовать... Ведь это не была твоя индивидуальная акция, все было организовано?
— Если бы я тогда это признала, как этого добивалась полиция безопасности, многие люди могли пострадать. Нацболам удалось достать маршрут следования принца, там было четыре или пять мест, которые ему должны были показать. Памятник Свободы был первым. Если бы не получилось у меня, акция обязательно произошла бы в другом месте.
— Прямо как у эсеров из организации Савинкова, только они стояли, поджидая царскую карету, с бомбами, а не цветами... Напомни, в чем состоял политический смысл акции?
— Чарльз приехал продвигать идею вступления Латвии в НАТО, а нацболы тогда активно выступали против вступления. И тогда же началась оккупация американцами и англичанами Афганистана... Словом, против агрессивной внешней политики Великобритании.
— Сначала тебе хотели предъявить обвинение в терроризме, за это ведь можно было надолго в тюрьму сесть. Не было страшно в тот момент? Тебе ведь тогда только 16 лет было?
— Да нет, я как-то с юмором это воспринимала. Особенно смеялась, когда депутат Кирштейнс предположил, что гвоздики могли быть отравлены. Вряд ли кто-то всерьез собирался посадить меня за терроризм. Просто «кошмарили», чтобы донесла на кого-нибудь.
— Недавно иракского журналиста, который кинул ботинком в Буша, приговорили к трем годам заключения. Тебя не посадили, твой товарищ-нацбол, который кинул торт в Паулса, тоже получил условный срок. Конечно, Ирак не Европа, но все равно какое-то неадекватно суровое наказание. Как ты считаешь?
— Конечно, совершенно дикое наказание. Я даже написала письмо иракским властям, рассказала им свою историю и истории других людей, которых за подобные акции наказывали лишь условным сроком. Ведь политик — это не какая-то священная персона. Профессия современного политика предполагает такие мелкие неприятности.

Тюремные университеты
— Все-таки тюрьмы тебе не удалось избежать — правда, в России. Говорят, вы тогда, в 2004 году, просто разгромили помещение администрации президента?
— Чушь это. Мы, сорок нацболов, пришли в помещение администрации, чтобы выразить свои претензии президенту России. Тогда как раз был принят закон «о монетизации льгот» (и президент его подписал), фактически ограбивший около 20 миллионов пожилых людей.
Здесь, в Латвии, об этом мало известно, но тогда в России начались настоящие бунты, получившие название пенсионерских. Десятки тысяч людей выходили на улицы, перегораживали движение... Эта монетизация была одной из наших претензий.
Тогда же Китаю были отданы непонятно почему российские острова на Дальнем Востоке, в районе Хабаровска. За эти острова в 60-е годы погибло немало советских пограничников в боях с китайцами...
Против этого мы тоже возражали. Но мы действовали мирно, ничего не крушили, это наши головы крушили омоновские дубинки. Тем не менее нас судили по статье «массовые беспорядки», приговорили к разным срокам. Мне дали два года.
— Тюрьма для тебя была тяжким испытанием?
— Не более тяжким, чем для всех остальных. Конечно, угнетало чувство беспомощности, невозможности влиять на ситуацию. А в целом мне повезло, большую часть времени в тюрьме я провела в камере с «многоходами» (неоднократно судимыми). Сидеть с ними гораздо лучше, чем с теми, кто сел впервые. Потому что женщины, которые сидят первый раз, склонны устраивать тюрьму в тюрьме. Вводят всякие дополнительные ограничения: кому и когда идти в душ, кому куда ставить миску и т. д.
В такую камеру я попала после приговора. Меня все эти ограничения не касались, потому что на тот момент я уже отсидела больше года. Но как-то привезли девочку с суда, 19 лет, студентка медицинского института, посадили за полграмма травы. У нее шок, она заходит в камеру, и ее тут же начинают строить: туда нельзя, сюда нельзя...
В итоге все вылилось в конфронтацию между мной и старшей по камере — старой безмозглой мошенницей, которая пыталась нагнать страху на остальных обитателей камеры. Некоторые встали на мою сторону, но многие побоялись. Все-таки некоторые «правила» удалось поломать: в душ стали ходить, кто во сколько хочет...
До этого я сидела с неоднократно судимыми, там более человеческое отношение. Когда в камеру заходит новый человек, то с ним знакомятся, кормят, поят чаем, дают все необходимое на первое время — мыло, зубную пасту и т. п. Ко мне относились хорошо, очень поддерживали. Когда я возвращалась из суда, шла в душ, выходила — и мне всегда были приготовлены какой-нибудь «Ролтон», бутерброды, чай, печенье. В тюрьме очень важно, кто тебя окружает.

Трудный подросток
— От занятия радикальной политикой тюрьма тебя явно не излечила. Видел тебя в телесюжете, когда вы протестовали против строительства «Замка света», заблокировав ворота для въезда машин... Думаешь, такие акции могут принести какой-то полезный результат?
— Даже не думаю, а уверена. Девять лет назад мы были первыми, кто начал защищать ветеранов Великой Отечественной войны от гонений. Потом нашу инициативу подхватили другие. Сегодня эти гонения практически прекратились. По крайней мере, никто из ветеранов не сидит в тюрьме.
— Занятия политикой требуют времени... Ты учишься, работаешь?
— Учусь в Латвийском университете на факультете педагогики и психологии. Будущая профессия — педагог, работающий с так называемыми трудными подростками.
— Да, профессия самая что ни на есть нацбольская! Я вспоминаю, что после акции с принцем одна из твоих школьных учительниц назвала тебя трудным подростком...
— Она, наверное, просто хотела сказать, что у меня непокорный характер, не поддающийся коллективной дрессировке. Ведь слова «школа», «school» — однокоренные со словами «вышколить», «schooling», дрессировка...
А вообще проблема трудных подростков одна из самых острых в Латвии. 80 процентов латвийских семей считаются неблагополучными. Много неполных семей, много семей, где один или оба родители алкоголики или наркоманы или кто-то из родителей в заключении и т. д. Не говоря уже о воспитанниках детских домов, большинство из которых попадают под обаяние криминальной среды, эта среда фактически заменяет им семью...
А сейчас еще кризис, безработица, которая особенно сильно ударила по молодежи.
Если так дело пойдет дальше, то не «замки света» и концертные залы придется строить, а новые тюрьмы и зоны для несовершеннолетних.
— Поставлю вопрос по-большевистски конкретно: кто виноват и что делать?
— Виновата государственная политика. Все годы независимости у власти находились правонационалистические правительства, которых интересы и эмоции обездоленных просто не волновали. Их волновали и по-прежнему волнуют интересы банков, транзитных миллионеров, крупных приватизаторов и т. п.
А чтобы получить голоса бедных, принадлежащих к титульной нации, перед выборами обычно взвинчивались националистические эмоции — типа «латыш, не сдавайся!».
Латвия до сих пор не подписала Социальную хартию — это основной европейский документ о социальных правах. Наше правительство не хочет брать на себя обязательства по нескольким статьям хартии: право на справедливую оплату труда, права детей и молодежи, права пожилых людей.
— Вижу, ты уже готовишь себя к европейской политике. А как получилось, что ты баллотируешься в Европарламент?
— К Владимиру Линдерману обратился Юрий Журавлев, председатель партии «За Родину!», с просьбой помочь ему в составлении списка для выборов в Европарламент. Владимир Ильич предложил мою кандидатуру.
— Уже известно, что несколько женщин идут первыми номерами в евросписках — Татьяна Жданок, Сандра Калниете... Калниете даже недавно европейский орден получила... У них по сравнению с тобой гораздо больший опыт в международной политике. А в чем твои козыри, твое преимущество?
— Я лучше знаю реальную жизнь простых людей. И я моложе.